Над «Шлюбам з ветрам» работала слаженная и профессиональная команда. Татьяна Нерсисян использовала для оформления сцены только три цвета. Белый и чёрный – основные. Красный – яркий акцент, и именно с красным связана одна из самых ужасных сцен, которая предстала перед зрителем в завораживающем своём мраке. Черно-белая палитра смотрится совсем не так, как в старых фильмах. Это не фильтр, поверхностный и неглубокий. Это настоящая философия. И чёрные костюмы, чёрные платья, чёрные бусы танцуют чуть ли не демоническими тенями на чёрном фоне. И белые руки, и белые ноги выглядят почти мёртвыми на белом столе. Летают чёрные вороны в белых ладонях, и резкие, злые фонари искажают лица, и делают их абсолютно человеческими. Такими, что хочется спрятаться, только бы не смотреть. Спектакль очень холодный. И несмотря на то, что в зрительном зале тепло, невозможно не покрыться мурашками, и актёры-гости кажутся беззащитными, как и невеста в тоненькой своей сорочке, как и жених – практически голый. Их хочется защитить и укутать, но немилосердный белый свет не даёт спрятаться и взгляд отвести тоже не даёт.

Какая свадьба без выпивки? Бутылки с самогоном играют отдельную мелодию – бряцают, булькают, звенят и переливаются. И появляется на лицах гостей то скука, то озверение, и совсем скоро не до молодых становится. Невеста всё печальнее выглядит, всё ближе к матери кренится голова жениха, и неожиданно сцена обрезается, и перед нами оказываются только ноги. Корняг ещё и хореограф, и у него в спектаклях всегда много пластики и физиологии, но заставить зрителя следить за ногами и видеть за движениями конечностей людей – это верх мастерства. И сцена эта, остроумная и смешная, разгоняет немного общий мрак, и вновь смешивается в ней и дикое, и цивилизационное, потому что на ногах – туфли, потому что ноги эти предвкушают и действуют, но ещё они бессовестные и неразборчивые. Удивительная сцена.

Женщины же красивы. Даже в тоске своей, в гневе своём и в своей
истерике – они чудесны, и наблюдать за ними волнительно до дрожи. Заслуженная артистка Беларуси Людмила Сидоркевич сыграла мать жениха. Всё в её облике кричит о том, что девушку её сын выбрал недостойную. Она зеркалит образ невесты, только вместо платья на ней строгий белый костюм, шею обхватывает нитка жемчуга, а на губах – красная помада. И кажется, что не невеста выходит замуж, а она. Только бы не отпускать сына, только бы привязать к себе ещё прочнее, ещё жёстче. Чтобы точно никуда не ушёл.

Мама любит сына сумасшедше и жестоко. Мама своего сына сделала слабым и инфантильным, привязала к своей юбке, приковала цепями. А сын выбираться и не хочет, ему и так хорошо. И симбиоз их – разрушительный для обоих, пытается разорвать невеста-жена, пытается бороться за внимание мужа со свекровью, и кладет на борьбу эту всю себя. Она смирилась уже с тем, что какой бы красавицей и умницей ни была, названной маме своей не понравится, и только бросает печальные взгляды на свою настоящую маму, и пытается оградить её от собственных бед, притворяется, что всё у неё в порядке.

Невесте сложно. Невесту играет Анна Семененко, и работа, ей проделанная, поражает. Она и телом своим, и голосом выражает столько тоски и печали, столько желания победы и столько отчаяния, что за неё болит сердце, и видится за тоненькой этой, маленькой женщиной множество других – таких же выброшенных на второй план, таких же любимых на половинку.

Жених её – Артём Курень, Анне Семененко на самом деле муж. И сама артистка признавалась, что им в этом спектакле было немного проще, потому что не пришлось играть любовь. Она у них и так есть. И коротенький этот комментарий очень много значит, на самом деле, для полотна спектакля. Получается, вот это чувство, что жених своей невесте отдаёт, эти капли и эти крохи – это всё-таки любовь.

Однако, понятно, Корняг был бы не собой, если бы коснулся только одной тем. Гостей на свадьбе много, а значит, и историй, которые они могут рассказать, так же много. Есть и алкоголизм, и предательство, но самая страшная... Нет, не такое слово. Ужасная. Леденящая. Жуткая. Это история об изнасиловании в Купальскую ночь. И образы-метафоры, использованные режиссёром в данной сцене, заставляют покрываться холодным потом, закрывать глаза. Потому что выдержать насилие, вроде бы показанное так эфемерно, так символично, невозможно.